Прочитав впервые книгу Гевина Мензиса «1421 — год, когда Китай открыл мир», я был в полном шоке.
Что-то подобное я испытал в восьмом классе, когда благодаря доброму отношению старушки-библиотекаря, разрешавшей мне рыться на полках скромной библиотеки, я обнаружил довоенный сборник Д. И. Писарева и прочел его статьи о Пушкине. Потрясенный, я понял, что даже Пушкина можно критиковать. И еще: по самым общепринятым точкам зрения иметь свои взгляды. Писарев не сумел настроить меня против Пушкина. Но он сделал меня тем, кого он называл Критически Мыслящей Личностью.
Вот и теперь, после чтения книги Мензиса рушились мои самые фундаментальные представления. Выходило, что задолго до европейцев китайские адмиралы уже открыли Южную и Северную Америки, Австралию и Новую Зеландию, пересекли Тихий океан, открыли Антарктиду и Гренландию, обошли Сибирь морским путем. Более того, легендарный Генрих Мореплаватель посылал своих капитанов вовсе не в неизвестность. В его замке Сагриш с ним были, как замечает Мензис, не только «каталонские капитаны, еврейские картографы и арабские астрономы». В сверхсекретных помещениях хранились карты, которые чудом попали в Европу и на которых уже были нанесены и Мыс Доброй Надежды, и острова Карибского моря, и пролив, названный позднее Магеллановым. Как пишет Мензис, «отчаянные и предприимчивые Колумб, Диаш, Васко да Гама, Магеллан, Джеймс Кук, отправляясь в путь, хранили у сердца карты, на которых были отмечены их маршруты». Это карты Кангнидо, Пири Рейса, Вальдзеемюллера и другие.
Когда книгу Мензиса перевели на русский язык, я прочел ее снова. Но почувствовал, что мое внимание начинает смещаться. Меня все больше волновал вопрос не о том, кто был первым, а о том, почему Китай уничтожил все отчеты о плаваниях. Почему, открыв мир, он отказался от планов его освоения и избрал путь изоляционизма? Размышляя о неизбежности нынешней глобализации, о тупике, в котором оказалась модель глобализации американской администрации, о необходимости искать для человечества другую модель, я все больше чувствовал, что события шестивековой давности имеют к волнующей меня проблеме самое прямое отношение.
Сверхдержава XV века
В начале XV века китайский император Чжу Ди успешно создавал великую Поднебесную. Но если недавние империи Чингисхана и Тамерлана традиционно строились на силе, то империя Чжу Ди была государством особого типа.
Конечно, была сила. Была многомиллионная армия. Более того, было «сверхоружие» — порох. В противовес тому, что когда-то я читал, что «китайцы изобрели порох, но использовали его только для фейерверков», Китай создал грозное и недоступное другим сверхоружие — огнестрельные пушки и ружья. Но не менее важным было то, что Китай опирался на идеологию буддизма. Она отличалась исключительной веротерпимостью и позволяла «сосуществовать» в империи и синтоистам — японцам, и тибетским приверженцам религии бон, и мусульманам, и язычникам.
Третий фактор — конфуцианство. Это была разработанная до деталей процедура подходов к любым вопросам — от устройства госаппарата до организации жизни в семье.
Четвертый фактор — иероглифы. Гениальное изобретение китайских интеллектуалов позволило свободно общаться, не зная устного языка, и жителям регионов Китая, и корейцам, и японцам.
Пятый фактор — опора на крестьянство. Конфуций считал мелкое и среднее крестьянство основой государства. Центром общества признавали тех, кто кормил и себя, и государство.
И еще об одной стороне империи Чжу Ди надо сказать. Чжу Ди опирался на слой, который не имел ни семьи, ни детей, ни наследников. Это были евнухи. В отдельное время их число достигло 70 тысяч человек. Кастрированные для гаремов евнухи, кроме интересов государства, ничего не имели. Евнухи заняли при Чжу Ди ключевые позиции в армии, на флоте, при дворе.
И все же главной опорой империи Чжу Ди была китайская цивилизация в целом. В отличие от Европы, где после античности наступил провал в виде темных веков, Китай развивался непрерывно. Астрономия, металлургия, медицина, агротехника — в любой из отраслей Китай на сотни лет опередил остальной мир. Порох и бумага, книгопечатание, бумажные деньги, фарфор, шелк.
На банкете в Пекине присутствовали почти 30 тысяч гостей, гости ели на фарфоровой посуде на 10 блюд. А в это же время на свадьбе английского короля Генриха V и Екатерины Валуа было 600 гостей. Ели вяленую треску на заменявших тарелки кусках черного хлеба. На Екатерине не было ни белья, ни чулок. А наложница Чжу Ди была разодета в яркие шелка, сверкала алмазами и рубинами, источала благовония. Шестимиллионную китайскую армию, вооруженную пушками и ружьями, нельзя даже сравнивать с войском Генриха V в 5 тысяч человек с луками, мечами и копьями. На рынках Пекина продавались сотни книг — даже любовные романы. А в библиотеке Генриха было всего шесть рукописных томов.
Подводя итог, надо сказать: Китай был не просто империей. И даже не мощной силовой империей. Поднебесная была подлинной сверхдержавой, на века превосходившей остальной мир во всех областях — технике, науке, культуре. Решение Чжу Ди заняться устройством всего земного шара, осуществить, как бы мы теперь сказали, глобализацию, имело под собой все основания.
Что-то подобное я испытал в восьмом классе, когда благодаря доброму отношению старушки-библиотекаря, разрешавшей мне рыться на полках скромной библиотеки, я обнаружил довоенный сборник Д. И. Писарева и прочел его статьи о Пушкине. Потрясенный, я понял, что даже Пушкина можно критиковать. И еще: по самым общепринятым точкам зрения иметь свои взгляды. Писарев не сумел настроить меня против Пушкина. Но он сделал меня тем, кого он называл Критически Мыслящей Личностью.
Вот и теперь, после чтения книги Мензиса рушились мои самые фундаментальные представления. Выходило, что задолго до европейцев китайские адмиралы уже открыли Южную и Северную Америки, Австралию и Новую Зеландию, пересекли Тихий океан, открыли Антарктиду и Гренландию, обошли Сибирь морским путем. Более того, легендарный Генрих Мореплаватель посылал своих капитанов вовсе не в неизвестность. В его замке Сагриш с ним были, как замечает Мензис, не только «каталонские капитаны, еврейские картографы и арабские астрономы». В сверхсекретных помещениях хранились карты, которые чудом попали в Европу и на которых уже были нанесены и Мыс Доброй Надежды, и острова Карибского моря, и пролив, названный позднее Магеллановым. Как пишет Мензис, «отчаянные и предприимчивые Колумб, Диаш, Васко да Гама, Магеллан, Джеймс Кук, отправляясь в путь, хранили у сердца карты, на которых были отмечены их маршруты». Это карты Кангнидо, Пири Рейса, Вальдзеемюллера и другие.
Когда книгу Мензиса перевели на русский язык, я прочел ее снова. Но почувствовал, что мое внимание начинает смещаться. Меня все больше волновал вопрос не о том, кто был первым, а о том, почему Китай уничтожил все отчеты о плаваниях. Почему, открыв мир, он отказался от планов его освоения и избрал путь изоляционизма? Размышляя о неизбежности нынешней глобализации, о тупике, в котором оказалась модель глобализации американской администрации, о необходимости искать для человечества другую модель, я все больше чувствовал, что события шестивековой давности имеют к волнующей меня проблеме самое прямое отношение.
Сверхдержава XV века
В начале XV века китайский император Чжу Ди успешно создавал великую Поднебесную. Но если недавние империи Чингисхана и Тамерлана традиционно строились на силе, то империя Чжу Ди была государством особого типа.
Конечно, была сила. Была многомиллионная армия. Более того, было «сверхоружие» — порох. В противовес тому, что когда-то я читал, что «китайцы изобрели порох, но использовали его только для фейерверков», Китай создал грозное и недоступное другим сверхоружие — огнестрельные пушки и ружья. Но не менее важным было то, что Китай опирался на идеологию буддизма. Она отличалась исключительной веротерпимостью и позволяла «сосуществовать» в империи и синтоистам — японцам, и тибетским приверженцам религии бон, и мусульманам, и язычникам.
Третий фактор — конфуцианство. Это была разработанная до деталей процедура подходов к любым вопросам — от устройства госаппарата до организации жизни в семье.
Четвертый фактор — иероглифы. Гениальное изобретение китайских интеллектуалов позволило свободно общаться, не зная устного языка, и жителям регионов Китая, и корейцам, и японцам.
Пятый фактор — опора на крестьянство. Конфуций считал мелкое и среднее крестьянство основой государства. Центром общества признавали тех, кто кормил и себя, и государство.
И еще об одной стороне империи Чжу Ди надо сказать. Чжу Ди опирался на слой, который не имел ни семьи, ни детей, ни наследников. Это были евнухи. В отдельное время их число достигло 70 тысяч человек. Кастрированные для гаремов евнухи, кроме интересов государства, ничего не имели. Евнухи заняли при Чжу Ди ключевые позиции в армии, на флоте, при дворе.
И все же главной опорой империи Чжу Ди была китайская цивилизация в целом. В отличие от Европы, где после античности наступил провал в виде темных веков, Китай развивался непрерывно. Астрономия, металлургия, медицина, агротехника — в любой из отраслей Китай на сотни лет опередил остальной мир. Порох и бумага, книгопечатание, бумажные деньги, фарфор, шелк.
На банкете в Пекине присутствовали почти 30 тысяч гостей, гости ели на фарфоровой посуде на 10 блюд. А в это же время на свадьбе английского короля Генриха V и Екатерины Валуа было 600 гостей. Ели вяленую треску на заменявших тарелки кусках черного хлеба. На Екатерине не было ни белья, ни чулок. А наложница Чжу Ди была разодета в яркие шелка, сверкала алмазами и рубинами, источала благовония. Шестимиллионную китайскую армию, вооруженную пушками и ружьями, нельзя даже сравнивать с войском Генриха V в 5 тысяч человек с луками, мечами и копьями. На рынках Пекина продавались сотни книг — даже любовные романы. А в библиотеке Генриха было всего шесть рукописных томов.
Подводя итог, надо сказать: Китай был не просто империей. И даже не мощной силовой империей. Поднебесная была подлинной сверхдержавой, на века превосходившей остальной мир во всех областях — технике, науке, культуре. Решение Чжу Ди заняться устройством всего земного шара, осуществить, как бы мы теперь сказали, глобализацию, имело под собой все основания.
